— Де-еерьмо, — меланхолично тянет Закуро, выходя из кабины и долбанув дверью так, что та, казалось, вот-вот с петель слетит.

Жмурится от слишком-яркого света и тяжело вздыхает.
Что за пафосное место, его дери? Слишком вычурно. Слишком ярко. Просто — слишком.

Чешет затылок и раздражённо поводит плечом, снова оглядывая помещение. У б о р н у ю.
Честное слово, когда он вошёл сюда, то подумал сперва, что и не туда попал вовсе. А когда осознал, что таки туда, то был уверен, что здесь и толчки золотые. Ан нет. Удивительно даже. Кто бы мог подумать. У большинства населения жилище поскромнее будет, чем один только туалет в этой охренительно огромной резиденции. У Закуро — когда-то было. Да и сейчас, что уж скрывать, его хоромы явно будут поскромнее. И не то чтобы его это особо волновало — Закуро вполне устраивали условия, в которых он жил — вот только ... не особо-то уютно было среди такого слишком-богатого убранства, не в его вкусе всё это.

Снова вздыхает и на ходу застёгивает молнию на ширинке брюк.

— Дерьмо, — повторяет, подводя итог и раздражённо ослабляет узел галстука, расстёгивая сразу после этого несколько верхних пуговиц на рубашке. Нет, ну честное слово, неужели им так необходимо всем здесь присутствовать? Ещё и какой-то грёбанный дресс-код.

Слишком сложно. Слишком утомительно. Слишком напряжно.

Не понимал он этой торжественности. Да даже если бы собрались тут короновать самого Бьякурана — вряд ли бы Закуро чувствовал бесконечный восторг и вряд ли ему бы захотелось хоть что-то делать для того, чтобы посодействовать сему празднеству. Право слово, он куда с большей охотой провалялся бы весь день на диване. Никто не умирает, никому посодействовать в этом не надо — скукота. Единственное, что стоило того, чтобы здесь находиться — бухло. По крайней мере, Закуро искренне надеялся, что алкоголь здесь был незаменимым атрибутом торжества. А иначе ... даже думать об этом не хотелось. Впрочем, ворчать-то Закуро мог сколь угодно, но прекрасно понимал, что всё-таки это было важное событие и блаблабла, и всё в этом роде. В конце концов, никто не говорил, что он должен испытывать от подобных официальных мероприятий восторг.  Да даже если бы и сказал ...

Закуро в очередной раз тяжело вздыхает, а после кривит губы в полу оскале, полу ухмылке, когда взглядом цепляется за чужую фигуру. Павлин какой-то. Гулко хмыкнув, подходит ближе и с лёгким интересом оглядывая фигуру. Волосы аляпистых цветов, выглаженная одежда; странный он какой-то. Но, кажется, Закуро даже слышал о нём. Да, совершенно точно слышал — грех не знать о сильнейших бойцах данной организации. Солнце варийской. Л ... Лу ... хм.

— Слыш, — подходит сзади и без каких-либо прелюдий приобнимает за плечи, довольно грубо притягивая ближе к себе и заставляя немного наклониться, — вопрос жизни и смерти, — легко щурит глаза, поднимая взгляд перед собой и разглядывая его уже через зеркало: вот уж правда — эксцентричный мужчина, — где у вас бухло, а? — Кикё всегда говорил, что к делу надо подходить с умом; подготовиться, так сказать. Вот Закуро и готовится.

Отредактировано Zakuro (04.04.2017 02:07:26)

Заскучал? Да. Наверное. В какой-то степени. Если учесть, что он в принципе не понимал, что он тут делает, как себя должен вести и зачем вообще. Хотя ладно — понимал. Нет — знал. Знал, чего от него хотят. Но совершенно не понимал этого.

Поэтому Закуро лишь неопределённо мычит на вопрос, и едва клонит голову к плечу, скривив губы в подобии улыбки. По правде говоря он вообще сомневался, что кому-то есть дело до того, где Закуро шлюхается и чем занимается. Главное что он — есть. Ах, ну да, на торжестве ещё непосредственно самом не помешало бы отметиться. Выпить за нового главу, так сказать. Это он, кстати, с радостью. Выпьет за всех, если потребуется. Главное, чтобы не требовали с него речь произносить. В конце концов, сами ведь потом не рады будут тому, что он мог бы произнести. Очень торжественно, конечно. От всей, мать его, души — о том как он рад тут находиться.

Но вот что Закуро волновало — совсем немного — изменит ли смена власти в Вонголе всё остальное? Отношения с Семьями, политику ... впрочем нет, недостаточно сильно волновало, чтобы слишком долго об этом думать: покуда его это не касается — ему нет до этого ровным счётом никакого дела. А вот как коснётся (и в зависимости от того как коснётся) там и думать будет.

Закуро невольно напрягается когда чувствует чужую руку на своей, дёргает левым уголком губ, но ничего не говорит. Лишь глубоко, медленно вдыхает, ненадолго опуская веки. Ок, у кого-то потребность в тактильном контакте — ничего страшного. Ведь ничего, правда? И ничего, что гладит ... совершенно точно ничего. Хотя ладно — это было странно и несколько неуместно. Закуро даже теряется, не зная как он сейчас должен на это отреагировать: послать его к чертям (а как же бухло, мать его?) или ммхкм.

О~оо. Слишком. Сложно.
Почему он должен проходить через такие сложности даже тогда, когда просто хочет выпить?

Конечно, всегда можно было вломиться в главный зал, но. Слишком много людей. Слишком много фальши приторной, желчью скапливающейся на кончике языка. Безусловно, не все были такими кретинами, готовыми лизать зад новому дону, некоторые — поменьше. Но желания от этого пребывать там не становилось больше. От этой помпезности, излишней торжественности и наигранности хотелось проблеваться. Или сжечь всё к чертям собачьим. Но последнее хозяин особняка явно не одобрит. Да и неприемлемо это было на подобном мероприятии, что уж. Даже Закуро понимал это. Если только он, конечно, не собирался устраивать тут переворот, протест или объявлять войну Вонголе. А он — не собирался. Честное слово, слишком геморно это. Какой идиот вообще решит, что это хорошая идея? Конечно, отличный план заявить о себе. Ещё лучший — сдохнуть.

— О. Как мне повезло что я тебя встретил, — осклабился, полностью игнорируя замечание о том, что он красавчик — Закуро, безусловно, знал это, но как ни посмотри — ситуация в каком-то роде складывалась сомнительная. Ну да ладно, впервой ему что ли.

— Чёрт, чувак, ты мне определённо нравишься, — беспечно замечает и улыбается явственнее, после чего коротко усмехается. Если честно, он и не думал, что ему на самом деле скажут, где тут ещё можно найти бухло и уж тем более, что это место окажется столь близко от Закуро. 

Запрыгивает на мраморный выступ рядом с раковиной, удобнее усаживаясь на него задницей (хотя была мысль отойти к толчкам и там разместиться: по крайней мере, точно было бы удобно), — ладно, не так уж у вас тут и плохо, — хмыкнув, подаётся вперёд к своему новому знакомому и нетерпеливо протягивает руку, совершенно не тонко намекая, что хочет эту флягу сейчас же.

Беседа потекла своим чередом. Лусса и Закуро ничего не связывало между собой. Никаких дружеских или деловых отношений, ничего такого, что дало бы крепкое подспорье для осмысленного разговора. Слишком мало они друг о друге знали, чтобы иметь общие интересы, которые можно было обсудить, да и не рвались особо. Просто непринуждённое общение, позволяющее скрасить лишних пол часа в неформальной атмосфере с привкусом клубники и горьковато-травянистого послевкусия от джина.

Солнышко смеётся, продолжая шутливо отмахиваться боа на непринуждённые реплики и флиртовать на грани простого дружеского общения, как если бы Зауро был не экс-Погребальным Венком, а одним из рядовых или младших офицеров родной и привычной Варии. Да он и вписался бы, наверное.
Конечно, красноволосый Ураган проявляет склонность лентяйничать, но уж точно не самый плохой боец, и, если верить известной толики информации - хорошо бы выполнял миссии по профилю.
В общем, он нравился варийцу. Не настолько, чтобы продолжить живое общение за пределами мероприятий, на которых оказываешься совместно, но достаточно, чтоб на них не воспринимать Венка как врага или с параноидальным недоверием, в память о несбывшемся десятилетнем будущем. Солнышко вообще предпочитал лишний раз не параноить, действуя по обстоятельствам. Быть готовым к непредвиденным проблемам и быстро реагировать - естественно, но уж никак не подозревать всех и каждого в коварных планах.

Спустя примерно пол часа такого веселья, Лусс решил, что пора возвращаться в зал и помелькать там, может быть найдя ещё интересных собеседников, способных поделиться последними новостями.
Улыбнувшись Закуро, не забыв кокетливо подмигнуть и послать воздушный поцелуйчик на прощание, Солнце покидает уборные, негромко посмеиваясь, оставив Урагану Джессо флягу с остатками самодельного коктейля.

***

----->Большой зал

----> Большой зал

«Соберись. Немедленно».
Орсола вдыхает-выдыхает настолько незаметно, насколько это вообще возможно, пока ты пытаешься сделать вид, что тебя насильно тащат черт знает куда. Хотя сбитое из-за страха и адреналина дыхание — отличная мысль, но, во-первых, кто будет это сейчас проверять, а во-вторых, ей нужно успокоиться. Не из-за страха. Гнева, в который он обращается. Сейчас все её эмоции удивительным образом преобразуются в чистую, незамутненную ничем ярость. На себя, ситуацию — и этот шлейф сумасшедшего дома, что плотным кольцом обвивает Вонголу, Варию и многих других мафиози. В основном, самых опасных и высокопоставленных её составляющих. Те же Бовино хоть и владельцы странноватой базуки десятилетия, а ничего подобного не творят и на свои задницы не притягивают. Кроме Ламбо. Но этот ребенок — часть Вонголы куда больше, чем Бовино, так что претензий к первым это не отменяет.
Кончики пальцев подрагивают в яростном желании вцепиться кому-нибудь в глотку. На периферии сознания маячит мысль, что подобного приступа агрессии — настолько сильного, что едва удается держать себя в руках и закрадывается опасение сорваться на брата — она за собой никогда не замечала. Даже тогда, когда впервые пыталась спрятать за своей спиной Таддео, глядя на мужчину, что наставил на них когда-то давно дуло своего пистолета. Даже тогда, когда смотрела на уже бездыханного Эдоардо. Страх, отчаянное желание выжить, защитить в первом случае; боль, ощущение пустоты и фантомного присутствия (его нехватки, на самом деле) — во втором. Гнев был там. Желание отомстить — тоже. Отчаянный порыв, не дающий ощущать землю под ногами, сделать хоть что-нибудь — да. Но такой жажды, граничащей с животной необходимостью, выплеснуть свою агрессию (даже не причинить кому-то боль во имя причин в виде отмщения или не страдать в одиночку) — никогда.
На плаву её держит только Таддео — и не только в прямом смысле. Он все еще здесь, в этом заполняющемся паникой, словно ядом, особняке. В опасности. Поэтому она сделает всё возможное и невозможное, чтобы вытащить его. Второй раз за пару дней оказаться на грани, которая может разделить их — это перебор, черт побери. Но даже будь это сотый раз за день, она ни за что не отдаст близкого человека в руки смерти.
Део сгребает её в охапку на очередном выдохе — так, будто бы желает убедиться в реальности её существования. Нужно возмутиться. Хочется возмутиться. У них нет времени на сантименты, нет времени ни на что, — проскакивает раздраженная мысль. Но руки такого родного брата дарят иллюзию спокойствия, которое Орсола не ощущала так давно (может быть, с того самого дня, как они начали претворять этот план в жизнь), и позволяют вдохнуть по-настоящему с моменты вспышки света.
— Да, — торопливо пытается объяснить, чтобы не тратить зазря эти секунды объятий, — снаружи. Тебе только нуж...
Выстрел.
Иллюзия развеяна; Орсола витиевато и негромко выругивается, едва сдерживая порыв запустить в сторону стрелка что-нибудь (что угодно и размером желательно побольше!). Этим успешно занимается Таддео, умудрившись еще и прикрыть её собой. Последнее восторга не вызывает — только желание отчитать его как мальчишку, чтобы в первую очередь заботился о себе. Она же старшая. Она должна его защищать. Не наоборот, ясно?
«Жертва. Ты же жертва. Тебе страшно, ты хочешь, чтобы это закончилось. Поплакать там, быть спасенной прекрасным принцем на белом коне (этим тут Каваллоне может похвастаться, вроде? Плевать, какая разница). Вот этого хочешь, а не подвесить одного маленького ублюдка под потолком на веревке!» — в сердцах думает, пытаясь прокричать что-то вроде «Спасите!». Получается так себе, на самом деле. Визгливо-истеричные нотки в голос добавить удается вполне себе, но от этого её попытка изобразить перепуганную простую официантку походит на игру в какую-нибудь избалованную дурочку-стервочку, которая бы вопила нечто вроде: «Спасите меня, вы, идиоты! Мой отец узнает об этом!». Впрочем, кого это волнует? Мало ли какой на деле окажется девушка, которая зарабатывает на жизнь, раздавая клиентам их заказы и вежливые-фальшивые улыбки.
Они буквально вваливаются в первое попавшееся помещение. У них есть не больше нескольких минут: варийцу нужно прийти в себя, люди вокруг, пусть даже будут ими привлечены, не сразу сообразят (учитывая особенно тот гам, что царит в большом зале). Словом, времени в обрез, поэтому Орсоле даже хочется выругаться и напомнить об этом братцу, пока их взгляды не встречаются.
— Черт знает, — отвечает на первый вопрос, делая глубокий вздох. Адреналин бурлит в крови, щеки алеют от румянца, в глазах гнев никак не хочет утихать... Так что даже спрашивать не хочется, откуда у брата такие тупые вопросы — и так ясно. Самая не своя, она пугает его состоянием.
«Старшая сестра, ага. Потрясающе!»
И это при её отчаянных попытках держать себя в руках. Еще один раз вдохнуть-выдохнуть, чтобы запретить себе «пытаться» и начать, наконец, делать.
— Да, черт побери, я, — твердо произносит, но все еще не может окончательно убрать грубоватость в голосе, будто намекая, что вопрос все еще кажется ей раздражающим. Надевает на большой палец присвоенное кольцо, даже так кажущееся слегка большим нужного по размеру, и заставляет засиять ярким светом пламени. Вид активированного кольца Дождя вселяет некоторую уверенность. План действий настолько примерный, насколько таковым быть может, но всё лучше, чем ничего. Орсола бегло осматривает уборную, в которой они скрылись, и протягивает руку с кольцом. — Быстрее превращайся и мотай на ус: тебе нужно добраться до Луиджи, он будет ждать снаружи на условленном месте. Если что произойдет — уезжайте без меня. И только попробуйте не сделать этого.
Речь звучит быстро, но внятно и даже почти спокойно: голос не дрожит (даже от гнева) и едва ли проскальзывает хоть капля волнения, хотя под конец и добавляется толика угрозы. Но уже неплохо.
Орсола, наконец, находит  взглядом вентиляционный люк у соседней стены и взвешивает то, как стоит лучше поступить. Прежний план превратить брата в себя и одеть в свою одежду, чтобы он быстро и незаметно выбрался в её образе — уже явно не получится, так что остается только люк. Сол не уверена, насколько братец в своей настоящей форме способен туда пролезть, но в её — наверняка. Так что...
— Закончишь — и подсажу тебя, чтобы забраться в вентиляцию. И резче, в любой момент сюда кто-нибудь да ввалится.
Стоило вместе с кольцом взять и оружия какого, но подумать об этом Орсола совершенно не успела. Теперь придется пожинать плоды. Впрочем, оружие есть у Таддео — уж в образе-то Бельфегора.
— Потом одолжи пару стилетов, — полувопросительно-полуприказательно уточняет, пытаясь продумать, что дальше. Им нужно добраться до любой комнаты, а там — можно и через окно выбраться. По зарослям, оплетающим здание, на землю или прямиком в воду — так или иначе, но на свободу. Главное только всё успеть.

До свидания, унылые земляне! Таддео, как и любой другой профессиональный, да и немного неуравновешенный актер – склонен к панике и адекватности. Только вот ненадолго! Величавый внутренний Цезарь переходил все это время аж три Рубикона. Туда-сюда-обратно, конечно, пока в темноте и на ощупь не нашел нужный берег по плотности песка, но выискал же.  Даже на вкус пробовал, определял по громкости хруста на зубе мудрости.
Девушек в любом состоянии, похожем на синдром ампутированной конечности в виде раннего ПМС – лучше не трогать. Тем паче когда не знаешь что сказать, как улыбнуться, какую шутку выбрать из головного архивного офиса тупых приколов, ну и успокаивать обычно не твоя прерогатива. Део типичным дятлом кивал на все упоминания черта всуе. Ватикан за такое шлепает по попке не ласковым куском дерева. Стоп. Куски дерева бывают ласковыми? Парнишка помотал головой, отгоняя лишний поток бреда по реке жизни из башки. Как псина вытряхивает блох. Если б Таддео был псом, то доберманом. Они красивые, статные, но тупые. Из стороны в сторону хранилищем мозга еще раз, летит по направлению неизведанного мыслями, будто уже вылез с вентиляции, прошарил кусты, схватил на рожу колючки и убежал домушки, смотреть сериалы и выпить со стресса ликеро-водочный завод. Лишь бы не то мерзкое пойло, которое подавали на приеме. Они что, по такому случае не могли налить приличной выпивки? Тьфу.
Я продам вас Сатане за кукурузинку, мафия, алло. Внутренняя чуйка наверняка подсказывала, что дело пахнет керосином. На то они и Ферро, верно? Влезать в самое пекло, лететь мотыльками на пламя костра размером с небо и сгорать крыльями. Крыльями, которые регенерируют во что-то намного большее, лучшее, тяжелое. Тяжелое для других. Танцы на пепелище. Пепелище, создающееся в эту секунду.
Вздох, полный мирозданной печали.
-Осторожнее тут, сестрица. – С пониманием последствий ситуации и банальности фразы, совершенно искренне и глядя в глаза.
Тадд послушно воспользовался частично ставшую ненавистной способностью, ранее приведшую к этим последствиям, перевоплотился в сестру. Интересности и прикольчики, связанные с пребыванием в теле девушки отлетели заведомо. Протянул ей все стилеты Принца. Даже не так. Всучил с порывом в руки, продолжая смотреть на нее. Задыхаясь сердцебиением. Чмокнул сестру в лоб, задерживая касание губ на максимально возможное – долю секунды. Кивок в сторону люка вентиляции. Подсадили. Успеть нырнуть внутрь, прежде чем киндер ворвался в уборную. Когтями рвать внутренние органы мыслью бросил. Выбора нет и рассвет не скоро. На то они и Ферро, верно? Сгорать крыльями… Сгорать… Если Салуччи останется – задохнутся гаревом оба. Добраться до Луиджи. Любым способом, ломая ноги… Себе или другим?
Останься Тадд на месте – мог бы бросить коронными только что придуманными фразами. Типа "Смотри, памперсы!". Или "Смотри, мамкино молоко!". Солнышко же маленькое. Любое ведро, извернуться, надеть на него и бежать, не схлопотав пулю. Или схлопотав в не опасные для жизни места. Звучит совсем не как план.
Зубовный скрежет то ли от обиды на себя, то ли от злости на них всех. Напевает в башке песенку, пресекая попытки дать заднюю к любимой сестре и остаться с ней. Видеть вашу казнь я сяду в бельэтаж, тебя раздробили паладины – прокрутили в фарш…
Ближайшая комната. Хрупким телом управлять сложнее и легче одновременно. Благо, Таддео вылез с вентиляции в пустую маленькую комнатку, сам не успел понять куда, главное, что с окном. Метнуться, выглянуть, обнаружить настенные заросли снаружи. Потянуть, проверить… Хотя какого черта? Какая уже разница? Словно раненый дельфин. Не оставив за собой под золой города. Что-то пошло не так.
Он не помнит как оказался внизу, не помнит как содрал руки в кровь. Не помнит зачем он тут был, не помнит куда бежит. Просто бежит точно к Луиджи, не представляя что ему скажет и как потом смотреть в глаза брату. Как смотреть в глаза отражению зеркала. На то они и Ферро, верно? Сгорать…

------>> Наружу и вон с этой адской вечеринки

Отредактировано Taddeo Salucci (13.12.2017 23:52:32)