Официальная часть Инаугурации прошла без особенностей, хотя Маммон не удивился бы и им. Церемонии наследования у представителей Вонголы последнее время частенько проходили абы как.
На этот раз всё начиналось вполне мирно: спокойный фуршет, вежливые поздравления и намёки... всё это касалось в большей степени Занзаса и совсем немного - Скуало и Десятых. Маммон же мог оставаться в тени, чем и пользовался - иллюзионист Варии-Вонголы совсем не жаждал привлекать к своей персоне лишнее внимание.
Под конец вечера дела пошли хуже - и опять же, Маммон совсем не удивился, краем глаза увидев огромную черепаху. Естественно, Каваллоне взял свою зверюгу с собой. Вполне предсказуемо, что потерял. И ожидаемо, что водолюбивая черепаха устремилась к фонтану. Закономерный процесс. Если Маммон во всей обстановке что и удивило, так это быстрое внезапное исчезновение животного из поля зрения. Черепаху явно прикрыли иллюзией, а кто это мог так быстро и качественно сделать? Из присутствующих на этом празднике жизни - только сам Маммон и Мукуро. И раз уж Вайпер стоял в стороне и никаких действий не предпринимал, то остаётся только гадать, где удалось найти Рокудо и как его уговорили поучаствовать в спасательной операции. "Хотя... он мог и от скуки согласиться". Иллюзионисты - народ увлекающийся, а Мукуро в этом остальных превзошёл, да с большим отрывом.
Маммон устроился на удобном кресле, специально принесённом в тесную тёмную комнату, в которой вынужден был находиться иллюзионист. Взгляд его был обращён за фиксированную тентаклями за запястья и лодыжки девушку, одну из виновниц дальнейшего хаоса на Инаугурации. Неуклюжесть Дино Каваллоне была фактором неизбежным, но довольно безобидным, последующие события оказались куча более опасными для всех присутствовавших на церемонии.
Бельфегор на деле - никакой не Бельфегор, а официантка - не простая девушка с подносами. Вот вам и хвалёная Вария со своей разведкой: пропустили посторонних, да ещё и дали одному из них скрыться. "Одному ли?" Эта сомнительная парочка - явно дилетанты, если бы работал профессионал, его бы не рассекретили и тем более не поймали бы. Возможно, такой человек тоже был на Инаугурации, но в данный момент Маммона волновало не количество посторонних на церемонии, а только информация. Которую, собственно, он намеревался получить от "официантки".
Висеть, подвешенной за тентакли к потолку, ей наверняка не слишком удобно - едва ли Вайпера заботил её комфорт. Он хочет ответов, а вопросов, на самом деле, у него не так уж и много.
- Ещё раз - на кого ты работаешь?
Маммон был к такой работе привычен, правда, раньше основной частью пыток занимался Бельфегор (и ему удовольствие, и Вайперу работы меньше), но отсутствие Потрошителя вынуждало заниматься допросом в одиночку. В морально-этическом плане его это совершенно не смущало: мужчина/женщина/ребёнок, какая разница, из кого выпытывать информацию? Почти все допрашиваемые поначалу гордые и напрочь отказываются говорить. У некоторые даже вполне приличный болевой порог - но рано или поздно говорят все. Кто поумнее - даже не сопротивляется, избавляя себя от ненужных страданий. Исход-то в любом случае предрешён.
Умных на памяти Вайпера было не так много. Гордых - каждый первый. Заносчивых - немногим меньше. А некоторых из попавшихся строили из себя жертв - таких мазохистов особенно любил Бельфегор, порой Потрошителя приходилось одёргивать, лишь бы он не увлёкся и не окончил допрос раньше времени. К слову, такой метод развязывал языки пленникам, если их оказывалось двое: пока Бел работал с одним из них, второй с тихим ужасом в глазах наблюдал за процессом, а потом выражал явное желание начать говорить. И варийцу весело, и работа сделана.
Маммон краем глаза заметил открывшуюся дверь и вошедшего в комнату человека. "Женщина". Вайпер снова не сдержал улыбки. "Капитанша". Забавный эффект артефакта, не правда ли? Смешнее было только перевоплощение Занзаса в Ямамото - остаётся надеяться, что немногие в момент появления нежелательных эффектов обратили внимание на внешний вид "Одиннадцатого", иначе неудобных вопросов вскоре будет слишком много.
- Пыточная - не самое приятное место для дамы, - тихо произнёс Вайпер, не удержавшись от насмешки в адрес Скуало.

Инаугурация, которая прошла как по маслу, переросла сначала в обычную вечеринку для сильных мира сего, а потом… в полных хаос, беспредел и дурдом. Скуало после событий в парке плохо помнил, что и как завершилось, но не без его участия, конечно, он сам больше машинально отдавал приказы, орал, следил за порядком и был готов кинуться с кулаками на любого, кто косо смотрел в его сторону. Хохочуще-психованная толпа, в которой прибавилось детей, а некоторые приобрели совершенно неожиданные для себя модификации, постепенно рассосалась.
После Супербиа как-то дошел до своей комнаты, в которой только по приезду кинул сумку и помчался раздвать поручения. Ночевать он тут по понятым причинам не собирался, намереваясь ближе к полуночи отправиться спать и стать последним в этом дне человеком, который бы поздравил Занзаса… А вот не хрена не вышло. Время уже было за полночь, да и атмосфера нихрена не праздничная. И Занзас…
В каком-то опустошении мечник закрыл за собой дверь и замер, широко распахнув глаза. Пока нужно было что-то делать, мозг ещё работал, а сейчас отключился… и он совсем запутался в себе. Сиськи никуда не делись, обувь по-прежнему была большой, чужой пиджак давил на плечи. Он, немного помучившись, вытянул телефон, который чудом уцелел в этой суматохе, хоть экран и покрылся трещинами: какой не бери бронебойный, все равно на один псих… Занзас не перезвонил. Сволочь! Скуало швырнул телефон об стену, постоял ещё немного у двери, вспоминая, за каким хреном вообще сюда пришел…
Ах да, переодеться, помыться, а потом заняться пойманной девкой, которую уже, пожалуй, утянул в свои скользкие тентакли их чертов иллюзионист, а вот в нужный момент на нужном месте Маммона не оказалась, а теперь… герой, как же… Бешенство вновь накрыло, хотелось рвать, метать, орать, материться на весь отель и разнести его до основания, но… усталость, скорее психологическая, чем физическая, давала о себе знать… Он кинул взгляд на сумку – где-то там лежали таблетки, которые следовало принимать, как выразился его врач, «в особо нервных ситуациях». Не желая копаться в ней, просто расстегнул и вытряхнул всё содержимое на кровать, коробка, конечно же, улетела на пол, сматерившись, Супербиа подобрал её и потянулся к графину с водой на столике, потом вспомнил девку-официантку, что сегодня наливала ему с немного заговорческой улыбкой яблочный сок в винный бокал, а к концу вечера… оказалась у них на допросе. Надо же… Он криво усмехнулся, подхватил таблетки и поспешил в ванную, где запил лекарство водой из под крана. Нехрен доверять этой обслуге, теням, которым известно многое, нехрен вестись на всякие там улыбочки и умению не зассать при таких киллерах, как они. Официанточка…
Супербиа поднял взгляд на себя в зеркале: бледный, перепсиховавший, грязный… и баба… Кстати! Совсем не шальная мысль пришла в голову, мечник как по комнаде разделся и придирчиво осмотрел себя со всех сторон. Нет, его мало интересовало, какая там фигурка и что там, где лишнее наросло, всё было куда прозаичнее и практичнее: ему хотелось убедиться, что физическая форма если не была на прежнем уровне, так хотя бы не совсем дохлой и бесполезной… Силу в мышцах он чувствовал, тело реагировало послушно и привычно, а с аэродинамикой и новыми возможностями завтра же разберется, потому что пока он может двигаться – он будет сражаться… и когда найдет ублюдков, сыгравших с ним такую шутку… им очень не поздоровится. Он сжал кулаки, посмотрел на протез: слушался. К счастью, иначе была бы хана…О том, что Франческа ослепла он уже узнал. Что ж, ладно, время действовать…

***

После душа Супербиа быстро натянул на себя джинсы, которые были припасены на "неофициальный" случай – костюмы он особо не любил, в отличие от униформы, хоть теперь приходилось в них быть в разы чаще. Потом он недовольно осмотрел протез и снятые крепления для походного клинка – переделывать их под руку сейчас, без инструментов, только портить, так что ничего не оставалось, как прицепить второй меч… Приняв решение, Скуало быстро натянул на себя чёрную водолазку, чувствуя себя редким расп*здяем: штанины и рукава пришлось подвернуть, плечи болтались, в бедрах было слишком узко… Всё это он терпеть не мог, да ещё и сиськи эти, замотать бы их к х*ам, да нечем. В другой ситуации он бы попросил у Лусса бинт, но у Солнечного и так… проблем выше крыши. Мечник до предела затянул шнурки ботинок – хватило того раза, когда после пинка по одному из не шибко умных бойцов пришлось пройтись за слетевшей обувью с десяток метров под довольные ухмылки остальных варийцев. Этих ублюдков новая внешность их капитана откровенно забавляла и давала поводы для ехидства. Так что в арсенале у Скуало к этому времени числились два выбитых зуба, один разбитый нос и несколько вырубленных солдяг… Мудака, завопившего от удивления: «Капитан! Так это правда, что вы баба!» отправил в реанимацию. При этих воспоминаниях желваки вновь заходили на скулах, а в глазах вспыхнул гнев. Так что совсем в недобром состоянии Супербиа направился в комнату допроса, предварительно изучив досье на пойманную штучку.
Дверь он открыл с ноги, захлопнул за собой так, будто та была виновата во всех проблемах, скривился от вида тентаклей – всё равно,  сколько бы лет они не работали вместе, эта гадость оставалась гадостью, которую мечник не понимал. От слов Маммона он взъярился ещё больше: – ВРООООЙ! ЗАХЛОПНИСЬ! А то будешь на пару с Леви делить инвалидную коляску! – Их Гроза в этой ситуации оказался ещё более бесполезным, чем обычно, что даже пинать его расхотелось. – Чего я не видел в твоих съемках порно?!!!
Закончив препираться с Маммоном, Скуало посмотрел на пленницу, и их взгляды схлестнулись, как мечи…
«Вот значит как… интересно».
Сломленной она не выглядела, да и запала в ней хватало… Да и… эта аура... Полная гнева и злости на весь мир. Раньше он его никогда не замечал, хоть помнил прекрасно девицу из этого ресторанчика, где умели приготовить с душой морепродукты. Если раньше, во время чтения анкетных данных и допросов, у Супербиа ещё были сомнения, то теперь они улетучились окончательно.
– ВРОЙ! Маммон, ты что уже успел с неё стянуть?  – выкрикнул он, не оборачиваясь, не отводя взгляда и отчеканил холодно и резко, словно нанося точные удары острым лезвием: – Это не шестерка! Она знает ради чего или кого сражается. И против кого!
Неприкрытую, неистовую ненависть девки он видел, как и её желание стоять до конца. Таких ломать придётся долго, очень долго.  – Врой! Чем ты владеешь?
Скуало был уверен, что ответ ему известен.

[AVA]http://s0.uploads.ru/MmAtG.jpg[/AVA]

Слишком много разговоров.
Слишком мало шансов сбежать.
Оставаясь один на один с Луссурией, Орсола уже почти готова умереть. В ней скребется отчаянное желание жить: еще хотя бы раз напомнить чуть ворчливо Кёниху о том, как важно вовремя и правильно питаться, что для сна создана кровать, а не стол; пожурить за поздние возвращения Таддео и улыбаться его успехам на театральном поприще; попробовать проникнуть на лекции Луиджи и послушать, как увлекательно он погружает студентов в таинства своего предмета, еще раз поймать согревающий душу его теплый взгляд; затеять случайный разговор с Юлием о чем-то важном и справиться о его здоровье, приглядеть, если вдруг заболеет. Но она почти уверена, что уже не уйдет отсюда. Не целой и невредимой уж точно. Но это чертова жизнь, совсем не сказка — и уверенности в том, что получится выпутаться из этого дерьма, у неё совсем нет. Кёних — гений, но не волшебник, как и никто из её дражайших мужчин. Если таков её конец, она встретит его с достоинством. Поэтому Орсола с холодной яростью в глазах встречает взгляд Супербии.
Не шестерка.
Браво.
Очаровательно.
Спасибо, капитан, это так мило с вашей стороны. Идите теперь, пожалуйста, нахер и захватите с собой своего извращенца малолетнего, рано ему еще порно снимать. Нет? Жаль. Тогда заткнитесь, и мальца вашего заткните, но вы в первую очередь, что за дурацкая привычка орать.
«Что тебе такого было в его умении фехтовать?» — риторически интересуется у себя, мимолетно и глупо, потому что всё одно, а меч в руках Скуало она даже в состоянии крайней взбешенности не может не признать за проявление искусства. Так что, видит дева Мария, пусть лучше бы он демонстрировал свои навыки мечника, а не умение лишать слуха одной вспышкой гнева.
Желание плюнуть в лицо и оставить без ответа бьется у самого горла; Орсола смотрит, прищурившись. Тупые щупальца, тупое положение. Ощущение идиотского неудобства мешает, руки и ноги затекли и безумно хочется освобождения. Вместо этого Сол поводит плечом, дергается слегка не в бесполезной попытке освободиться, но желая занять хотя бы чуть менее досаждающее положение. Получается так себе. Вместо неё тем временем начинает говорить аркобалено.
«Да чтоб тебе подавиться своими соплями и сдохнуть», — искренне желает, от всей души. Потому что гребанный ребенок прав. Кто-кто, а её родные вполне могу сунуться в пасть к врагу, чтобы вытащить её. Она надеется, что не станут. Не сгоряча уж точно. У Таддео есть информация. У Кёниха его гениальные мозги и умение просчитывать всё до мелочей. Юлий — одаренный, настоящий Туман, умеет изворачиваться. За Луиджи опыт и умение трезво рассуждать (Орсола на это очень надеется).
— Что за идиотизм вообще происходит? — вырывается как будто случайно. Зло, истерично так, с отменно прочувствованной стервозной ноткой.
В досье на Иларию Клементи абсолютно точно отразили то, что в свое время Орсола увлекалась историческим фехтованием в школьные времена и кендо в университете. Сол знает, как и знает, о чем спрашивает бравый капитан. Илария Клементи знать не обязана, она вообще обычная гражданская с обширными интересами и умершим отцом-одиночкой три года назад, из-за чего пришлось возвращаться и как-то на жизнь зарабатывать: по данным в любой инстанции родственников у неё больше нет. Илария Клементи, со всеми её отличными оценками и рекомендациями со школы и вуза, просто не может адекватно реагировать на настолько внештатную ситуацию. Даже с её стальными нервами. Особенно с этим странным чувством, свербящим в груди и заставляющим смотреть волком на муж... на женщину и ребенка, которые вроде как пытаются её допросить.
Илария Клементи может только вопрошать: что. за. хрень?
Даже если в обычной жизни не ругается и вообще бранную лексику не употребляет, как и сигареты, и наркотики. Только пьет. И то иногда.
Чертов образец. Теперь уже только кажущийся. Теперь под ним скрывается якобы стервочка. Напуганная и яростная, но стерва.
— На ролевые извращения я не подписывалась, речь шла только об обслуживании фуршета. Так объясните вы, наконец, или нет, какого хера происходит?
Остается надеяться, что семья не совершит чего-то из ряда вон и излишне опасного. И мечтать, чтобы варийцы просто легли и сдохли. Тоже хорошая мечта.

Отредактировано Orsola Salucci (25.04.2018 02:31:07)

"Запоздало в тебе проснулся этот образ", - Маммон скользнул по девушке равнодушным взглядом, а затем снова повернул голову к Скуало. Капитан_ша, а точнее, её слова, интересовали его куда больше неумелой игры "Клементи", странно, что последняя не поняла тщетность своего притворства. Её поймали с поличным, с оружием в руках, которым она владела достойно, некоторое время успешно отбиваясь от атак профессиональных бойцов. Никакая школа фехтования таких навыков привить не может, Маммон когда-то сам испытал разницу между гипотетическим убийством и реальной кровью на руках. Девушка на Инаугурации атаковала яростно, не столько защищаясь, сколько нападая, и была готова покалечить противника, даже убить, а к такому могла подготовить только жизнь. Простая официантка, пусть даже интересующаяся оружием и боевыми искусствами, действовала бы не так, даже на пике адреналина. Гражданские так себя не ведут.
- Этих объяснений мы ждём от тебя, - просто ответил Маммон, обдумывая свои дальнейшие действия.
Про несправедливость судьбы Скуало мог орать сколько угодно, но сегодня выбрал явно не того человека, которого можно было бы подобными утверждениями разжалобить. Маммон, во-первых, не был личностью жалостливой, так что пособолезновать мечнику с его внезапными метаморфозами в организме не имел ни малейшего стремления. Во-вторых, сам Вайпер уже когда-то попал под действие ещё более мощной силы, за что заплатил сполна: и потерей сил, и жизнью в облике вечного младенца, до сих пор разбирается с последствиями Проклятья. Скуало внешний вид Маммона всегда воспринимал как что-то само собой разумеющееся - пожалуйста, твои преображения тебя нашли. Занятная вещь - карма.
Но чужие внешние метаморфозы его и вправду очень мало волновали, если уж говорить откровенно, то он даже к изменениям собственного тела отнёсся бы вполне спокойно. Во-первых, ему к такому издевательству над внешней оболочкой не привыкать. Во-вторых, его позора никто под плащом не увидит. В-третьих, на фоне тех изменений, что коснулись других личностей, попавших под непонятное воздействие, смена пола не казалась такой уж фатальной бедой.
- Бельфегор - большой мальчик, он в моём тотальном контроле не нуждается, - начал парировать Маммон. - К тому же, кто распорядился отправить его на то задание одного, не припомнишь?
А Вайпер с удовольствием ликвидирует чужие провалы в памяти: как же, бывший подопечный, ученик, грубо говоря, а ушёл на то роковое задание в одиночку. Ничто беды не предвещало, но вины Маммона тут никакой не было, он, в конце концов, тогда тоже не прохлаждался, а работал.
И то же делает сейчас, только Скуало предлагает всё сделать топорно, а Маммон предпочёл бы сработать красиво. В девушке был виден стержень, и хотя боль развязывает языки кому угодно, кромсать "Иларию", превращая её тело в месиво, удовольствием было бы сомнительным. Впрочем, Вайпера даже не это волновало в первую очередь, а перспективы обмена девушки на Бела: если она превратится в кусок мяса вместо привычного её друзьям человека, это может привести к нежелательным последствиям. Один артефакт эта странная компания уже активировала, кто может гарантировать, что у них нет какого-нибудь второго?
- Ты хорошо понимаешь, куда попала? И против кого выступила ваша шайка? - "и кому ты пытаешься хамить?"
Маммон слегка наклонил голову набок. Вопли Скуало он терпел исключительно из-за привычки и осознания того, что по-другому Суперба разговаривать не умеет. Девчонке не стоит следовать примеру капитан_ши, это может быть... небезопасно. Ей бы, по-хорошему, попытаться договориться, начать торговаться, но она, по всей видимости, посчитала это ниже своего достоинства.
- Твои друзья, - вкрадчивым тоном продолжил Вайпер, создавая иллюзию ускользнувшего из их рук мальчишки, так умело притворявшегося Бельфегором, - знают, у кого ты. И знаешь, что я тебе скажу? Сама по себе ты нам не нужна, и мы могли бы согласиться на обмен на нашего человека, - лицо парня приобрело счастливое выражение, - а можем отдать тебя по частям, а во время так называемого "обмена" захватить кого-то другого из вашей шайки.
Иллюзорного мальчишку обвили такие же тентакли, что сейчас держали Клементи, постепенно усиливая хватку и душа корчащегося и начавшего синеть парня.
-  От тебя или от кого-то ещё, но мы узнаём всё, что нам нужно.
Времени прошло достаточно, Маммон честно пытался договориться. Точнее, старался оградить себя от того, чтобы замарать руки в прямом смысле... ну, дама сама выбрала. Чуть более сильное обвитие тентаклей вокруг правой руки, резкое давление - и с характерным щелчком плечо выходит из сустава.
- Так что у вас был за артефакт?

Супербиа зло усмехнулся, и встал так, чтобы можно было видеть как восседающего в своем креслице великого и ужасного Гудини Варии так и его подвешенную, на ниточках, словно бабочку с обломанными крыльями, жертву паука-извращенца.  Первые вспышки гнева и возмущения, как всегда, были короткими, но громкими, далее уже он обычно становился спокойнее и мог выслушать – пусть сейчас все равно психовал и желал найти… Крайнего? Виновного? Или просто кого-то, на кого можно было выплеснуть свой гнев? Пожалуй, все-таки виновного. Но сдерживать души совсем не прекрасные порывы было уж очень сложно. Рука с мечом оказалась опущена вдоль тела, живой он сжал предплечье, чтобы боль немного отрезвила сознание, а сам Скуало перевел взгляд с одного на другого.
Мечник прекрасно понимал, что будь бы в такой ситуации – скорее бы сдох, чем рассказал какую-то полезную информацию о тех, кто стоит за ним. Это было дело чести, это было желание защитить то, чему он служил. Молчание в мафии и точное знание, кому именно ты служишь – главный залог успеха. А тут… Баб он недолюбливал, пожалуй, всю жизнь. Кроме матери все остальные вызывали у него если не подозрение, то чувство осторожности и обостренного контроля. Слишком мужским был его мир, где женщинами были прислуга, жертвы, которым уж очень не повезло, случайные девки в толпе, да проститутки. И вот опять пример того, как женщина проявила свою обманчивую натуру – мило улыбалась всей Варии, обслуживая их в уютном ресторанчике, а теперь вот висела на тентаклях – и пойми, что у них в голове вертится… Стоит ли говорить о всяких там «медовых приманках», которые отдавали свое тело на служение какой-то цели, выуживая секреты, о тех ушлых мерзавках, которые могли дать в коварстве фору некоторым мужикам или об оголтелых и безмозглых террористках, которых использовали для своих целей так, как хотели? С точки зрения Скуало, участь женщины, чей удел не касался семьи-детей, была не особо завидна. А в мафии – так вообще. При том, что закон защищал «прекрасную половину» человечества, но даже священные коровы в Индии попадают под машины, что говорить о тех, кто тонет в этом вязком болоте, захлебывается всё больше и никак не может выбраться?
Но кем именно была эта девка? Жертва? Сообщник? Просто неудачница, которая оказалась не в то время, не в том месте и попала под влияние? Или же непосредственный участник этого заговора? Пойди разберись… По многим причинам женщин в Варии не было. Вот только сейчас, поправочка, одна из них стала во главе. И это не прекращало его бесить… да ещё и Маммон щедро подливал масла в огонь. Обхохочешься… Слов нет.
Конечно, при постороннем не особо следовало обсуждать политику в Варии, но кого это сейчас волнует?!! Раз уж начали.
– Врооой! А у тебя есть доказательства, что его подменили на последней миссии? «Большой мальчик» же… сам сказал…   – передразнил зло он. – Хрен знает, где он эти дни шлялся!
Вот вечно Маммон делает из него крайнего да ещё и неимоверно тупого. Прекрасно же знает, в каком они положении оказались. Теперь вот только расхлебывать. Главное, чтобы Бельфегор был живым… Супербиа понимал, что удерживать долго эту машину для убийств – все равно что пытаться поймать в банку торнадо. Сам бы он, имея хоть минимальную информацию о нём, на месте врагов предпочел бы убить сразу, но оставалось надеяться, что у тех ублюдков были более далекоидущие планы и меньше мозгов.
Он сузил глаза, изучая реакцию девки на того мальчишку – и сам впервые увидел его вот так, не на камерах…Совершенно не похож на Бельфегора… Совершенно не похож на те мастерские иллюзии, с которыми сталкивались до этого. Вряд ли девка прошла через тоже, что и он, чтобы смотреть сквозь иллюзии – даже при наличии Пламени Дождя, которое давало возможность для такого обучения, требовались огромные усилия… Уж он-то знал. Значит, всё-таки не вызывает испуга… Значит, пофиг на того, кто перед ней? Будь бы этот человек хоть немного ей дорог – то вряд ли была такая реакция? Или… Но вот и боли та словно не чувствовала – женщины, конечно, хорошо переносят боль, но настолько ли? Что-то напоминало тот самый знаменитый режим «берсерка», на для этого  использовались наркотические препараты, а тут?..
– ВРОЙ! А ну захлопнись! – уже не крик, а команда. Будут тут ещё всякие при нём орать. Все равно не переоорут. – Вопросы здесь задаём мы! Быстрее ответишь – меньше пострадаешь. Рассказывай всё,  как было!
Если вспомнить, то одобное было у Рокудо Мукуро, который теперь тоже отлеживался где-то в резиденции, а также среди других гостей, которых в подобном поведении раньше не замечали. Но с девкой было труднее – пойми, такой она была всегда или же эти самые проклятые изменения по Пламени. Тут, чёрт возьми, в тех, кого, кажется, знаешь от и до, далеко не всегда можно заметить!! Что там говорить о всяких левых девахах?
– Врой! Маммон, а ей давали успокоительные препараты?

[AVA]http://s0.uploads.ru/MmAtG.jpg[/AVA]

Во времена учебы в университете Тиба Орсола знавала студентку из России: веселую, яркую, немного навязчивую, но в целом приятную личность. Она же тогда популярно объяснила каждому заинтересованному (и незаинтересованному тоже) лицу, что есть русский мат, с чем его едят, когда, с кем и почему, а также почему его нельзя употреблять в приличном обществе. Было среди них такое, которое по скромному мнению Орсолы — как раз-таки подходившей под категорию незаинтересованной стороны вопросы, но вынужденной всё выслушать и благодаря хорошей памяти запомнить — идеально подходило в данной ситуации: пиздец.
П и з д е ц.
(Можно даже: пиздец нахуй блять, ебанный пиздец и всё вот такое прочее. Не то чтобы она действительно всё это помнит, скорее, на уровне ощущений и всего пару-тройку крепких русских матерных, поэтому простое «пиздец» — самое идеальное.)
Не привыкшая к такому наплыву негативных эмоций, обычно привыкшая держать их в себе, Орсола чувствует почти физическую усталость, но не может перестать беситься, мысли об этом набатом звучат в голове и молят об одном: убейтесь, святой Марии ради, уже хоть как-нибудь. Или воздухом хотя бы подавитесь.
Видение иллюзорного брата заставило на секунду сердце вздрогнуть, но — к черту, сейчас всё, на что она способна — чистая, ничем не затуманенная ярость, любое другое чувство мгновенно оборачивается в агрессию. Она даже почти лишается способности думать, хотя и пытается изо всех сил. Какое-то время пытается. После думает: п о х е р.

Она знала, на что идет, ясно?
Страх смерти не так велик, как желание защищать, потому что внутри разгорается адское пламя, стоит подумать о том, что будет, если она хоть что-то выдаст о родных. Страшно и почти больно было, когда сдохли ненавистные ученые. Сдохнуть от нехватки воздуха хотелось при виде безжизненного тела Эдоардо. Хватит, больше она такого не хочет.
Теперь Сол понимает. Выжить — это страшнее, чем умереть.

— Я. Ничего. Не. Знаю, — полушипя чеканит слова, смотрит мечнику (мечнице; Вария, какого прогнуться под бабой, даже если вы знаете, что где-то внутри сидит ваш истеричный капитан?) в глаза. А потом заговаривает аркобалено, выглядящий типичной малолеткой — и обещает ей смерть.
"Ну охуеть теперь«, — голосом Ольги — той самой русской студентки — звучит невольно в её голове. Она столько не материлась даже в те пресловутые года, даже под напором неумолимой Соколовой, с блеском ожидавшей, как будет невозмутимо-идеальная Илария выглядеть, выговаривая непечатные выражения. Всего-то и нужно было словить ярким светом по глазам, да в Варию пленницей попасть — и вдобавок ко всему прочему выслушивать нечто настолько очевидное.
Ах, да.
Угрозы.

П и з д е ц; дубль два.

От мальчишки выслушивать такое. От удивительно грозно выглядящего малолетки. Стоит испугаться, потому что это все еще аркобалено — гребанная сильнейшая семерка мира сего (официально уж точно; недавно знатно проебавшийся Савада, вроде как, побил какие-то там рекорды сил — это его, правда, не спасло от её способностей, но побил же).
Хуже была только ахинея, которую нес пацан. Развитие у него тоже, как у обычного подростка? Савадовский репетитор, вроде, таким не страдал. Но вдруг этот особенный?
В сговоре — сдохнешь, невинна — сдохнешь. (Он, вроде, пытался сделать вид, что не сдохнешь в первом случае, но, во имя всех известных ей богов, это такая очевидная ложь, прикрытая неаккуратным «не по частям», что просто пиздец. Да, дубль три.)
Кто, скажите, учит вести допросы в Варии?
— Вот говорили мне, не иди в такое мутное место работать. Чтоб я еще раз на хорошую зарплату повелась, — выдыхает она, тихо и зло, выругавшись как-то обреченно-агрессивно в конце.
Как будто выйдет из этой камеры живой.

Эй, её любимые, как писала одна великая женщина: не отдавайте жизнь свою.

Отредактировано Orsola Salucci (26.10.2018 01:48:56)