– А Бовино?
– Он ребёнок. Передайте там только, чтоб с Кольца не слезал и в случае чего сожрал его. А мы прикроем.
Луссурия откозырял и свалил, напевая что-то вроде «Нахер Бовино» и покачивая рукой так, будто дирижировал хором. Издевался, пидарас.
«Мы» – это Вария, конечно. Собственно команда Савады никак не склеивались без своего Неба, а двоих из них Занзас мысленно окрестил «проблемными», хотя вслух называл попросту пиздюками. Оба были терминальными, но один слыл едким умником, а второй дружил с Каваллоне, что само по себе было показательно.
Нет, лет пятнадцать назад они со Скуало были самыми трудными парнями, которых Занзас знал, и все эти сопляки не выдерживали никакого сравнения. Так что Вонгола был в курсе дела и хорошо понимал, откуда попрёт говно.
Отовсюду.
Думать о них как о зрелых личностях не выходило. Не потому, что Занзас злился: никто не виноват, что дети – излюбленное орудие взрослых амбиций. И не потому, что злорадствовал: свои платиновые карточки и удобное кресло босса Варии он хотя бы честно заработал. А вот разрозненную, обезглавленную Вонголу, которую передавали друг другу, как ёбаную эстафету, подарком судьбы не назовёшь.
Было скорее горько.
Ещё он думал, что мечты юности на то и нужны, что не дают опаскудиться, пока жизнь тащит тебя голой жопой по всем колдобинам. Теперь пришёл черёд Хранителей Тсунаёши, и Занзас не собирался лишать их этого кайфа. Просто хотел обратно свою Варию, достроить виллу в Сиракузах и хэппи-энда для всех.
К половине пятого в особняке стало тихо: Маммон подпирал стены Вендикаре вместе с кем-то из каваллоновских; Луссурия и боксёр гоняли чаи у Бовино; Скуало, наверное, полоскал мозги бойцам, а остальному мудачью было велено не отсвечивать.
Но сначала – в соответствии с классикой жанра – мусор выставил рога.
– Я хочу остаться, – Акулу парило, что Девятого убрали прямо под носом у его людей. – Если они за тобой следят…
– То знают, что хуй меня просто так убьёшь, – Занзас как раз стащил с плеч кобуру и разминал затёкшие мышцы, неторопливо расхаживая туда-обратно.
Супербиа в последние дни старался от босса ни на шаг, а сейчас заткнулся, поджав губы и свирепо раздувая ноздри – Вонгола физически ощущал, что тот сдерживает вопли.
– Ну что, за руку меня подержишь? – ласково подъебнул Занзас.
Скуало прорвало, и пришлось затыкать засранца. Тот посмотрел как-то по-новому – будто впервые увидел – и молча скрылся с полыхающими под короткими прядями ушами.
Можно было не усложнять, но стой мусор у него за плечом, ничего они от Десятых не добились бы. Личная симпатия Занзаса не интересовала, только вот по отдельности Семьёй никто из них не являлся.
В общем, один в поле воин, если он Скуало. И то спорно.
Вонгола не планировал никакой пламенной речи: сидел во главе вытянутого овального стола, глотал чай, набирал живой рукой смски: где-то там бушевал мусор, вступивший в собачий кал у варийского КПП (псов держали в охранных целях); а где-то просрал симку Мукуро – Занзас был уверен, что так и случилось – и не видел, в каком высоком слоге ему предлагали не быть хамлом и притащить свои булки в особняк.
Как вышло, что с этим недочеловеком Вонгола общался душевнее, чем с официальными наследниками, он и сам не до конца понимал. Рыбак рыбака, говнюк говнюка.
Без пяти минут Оливия унесла остывшую чашку; Занзас откинулся в кресле, без мыслей, без желаний, спокойно ожидая. Он сделает всё, что сможет, и будь, что будет – так он решил.

Разглядывая парой часов ранее собственную недовольную до безобразия физиономию в отражении от стекла припаркованного автомобиля, Хаято мысленно определил лейтмотив своего нынешнего состояния.
«Здравствуйте, до свидания, пойду-ка я отсюда нахрен»
И что-то такое человеческое, вежливое добавляло обречённое «пожалуйста». Нахрен Гокудеру, правда, ещё никто не отпускал, но ему хотелось бы, чтобы лишний раз не тормошили. И – поразительно – никто действительно серьёзно не доставал Урагана Десятого вплоть до вчерашнего дня, в который ему было предложено добровольно-принудительно собраться в поместье Вонголы и перекинуться парой слов с другими бывшими Хранителями и, что важнее, с Занзасом.
Не сказать, чтобы от такой компании Хаято был в восторге, но выбирать как-то не приходилось. Во-первых, Ураган хотел услышать мысли других членов Семьи о сложившейся ситуации. Во-вторых, пора бы, наконец, узнать, что думает Занзас и что планирует предпринимать. Новой информации о Саваде, скорее всего, ждать смысла не было, зато присутствовал ворох невыясненных связей между людьми, выпавшими из привычного состояния из-за заточения Тсунаёши. И чем меньше неопределённости во внутреннем устройстве, тем проще дышать и во внешних делах.
По крайней мере, так считал Гокудера, и отчасти именно поэтому от навязанной встречи отказываться не планировал. Недавний разговор с Доном Каваллоне укрепил и без того существующую уверенность Хаято в необходимости сотрудничества с Одиннадцатыми, и поэтому на переговоры правая рука Тсуны шёл с если не спокойным, то и не с тяжелым сердцем.

Особняк Вонголы выглядел под стать подрывнику – иными словами, расслабленного спокойствия в холодных стенах Гокудера не разглядел. В общем-то, ничего необычного: будь Савада главой Семьи во время кризиса, подобного нынешнему, Хаято не только оставил бы псов, но и ров за одну ночь вокруг территории вырыл. Просто так, для профилактики.
Остановившись перекурить у первого же КПП из-за подозрения, что в ближайшие час-два с вредной привычкой придётся повременить, Ураган Десятого не без удивления заметил спину Хибари Кёи, пришедшего на переговоры. Человеком Облако был сложным, и наверняка угадать факт его участия в сегодняшней встрече было невозможно. Но всё-таки, какими бы ни были причины явления Хранителя Вонголе, Гокудера был даже рад видеть, что Хибари чувствует себя причастным к нынешней ситуации. В противном случае, его бы даже Каваллоне уболтать не смог.
Догонять Кёю, правда, Хаято не стал: он знал, что времени до назначенного прекрасно хватит на то, чтобы докурить, пройти все возможные формальности, ровным шагом проследовать по коридору к залу переговоров – и всё ещё заявиться раньше большинства приглашённых.
Список гостей, пусть и являлся очевидным, в конечном виде представлялся смутно, и даже точное знание о присутствии Хибари мало уменьшало общую неопределённость. Учитывая своеобразность большинства оставшихся Хранителей Вонголы, Гокудера не удивился бы, увидев только себя и Занзаса в переговорном зале. Из способных на контакт оставались только бейсбольный идиот и боксёр, которых Вария уже активно эксплуатировала и которые наверняка могли бы шататься где-то, выполняя поручения Одиннадцатых.
Хибари, Хаято и Занзас. Подумав о таком продуктивном трио, Гокудера резко захотел увидеть одного или двух из вышеназванных придурков на переговорах.
«А, блин! Перед смертью не накуришься», – отгоняя чёрт знает откуда взявшиеся Семейные сантименты, Ураган посмотрел на часы, плотно обвитые с рядами кожаных браслетов вокруг запястья. – «Раньше разберёмся – быстрее свалю».
Времени на то, чтобы выбросить окурок и пройти через пропускной пункт, потребовалось даже меньше, чем Гокудера ожидал. Сервис, мать его. Подозрительно хорошо.
Массивные двери зала переговоров оказались прикрыты, и Хаято задумчиво замер, поднося пальцы к дереву и планируя постучаться. Затем фыркнул и зашёл просто так – то ли дверь пожалел, то ли кольца на собственных руках, то ли попросту решил, что раз уж ждут, то секретов хранить не должны.
– Вечера, – коротко поздоровался с присутствующими правая рука Десятого, бросая взгляд на пришедших.  Да, не густо. Осталось верить в непунктуальность, остатки мозгов и здравого смысла у остальных приглашённых.  – Многих ещё ждём?
Хаято случайно выбрал одно из кресел неподалеку от Занзаса, неторопливо уселся и, удобно примостив локти на столешнице, задумчиво сложил пальцы в замок, подмечая, что диалог между Хибари и Одиннадцатым боссом практически начаться не успел. Оно и к лучшему, Гокудера, как правая рука, хотел бы быть в курсе планов каждого из Хранителей Савады.

Отредактировано Hayato Gokudera (19.10.2016 22:27:32)

Гокудера никогда не мог похвастаться дружелюбием. Если бейсбольный идиот Такеши обладал талантом ладить со всеми и разом, в трудных ситуациях находя место для улыбки, то Хаято, при всём своём желании быть надёжной правой рукой, располагать к себе людей не умел.
Вот и сейчас: сел, закрылся, всем своим видом объясняя очевидное отношение к сложившейся ситуации. Нет ничего необычного в том, чтобы не проявлять учтивость там, где её не ждут - и Гокудера мысленно был благодарен Занзасу за отсутствие излишней любезности. Не то, чтобы это вообще ожидалось от Вонгола - но, всё-таки.
Было видно, что Хранителей Десятого, по крайней мере, не обезоруживают и со счетов списывать не планируют. Стоило признать, что в этом Дон Каваллоне был прав, и у Хаято появлялось больше причин поверить и остальным ему умозаключениям. Конечно, без Тсунаёши и его гиперинтуиции разобраться и делать выводы было значительно сложнее. Но был бы рядом босс - подобной встречи и не произошло.
Оставалось ценить то, что имелось: взрослое отношение, доверие и честный разговор. Видимо, Занзас рассчитывал, что при подобном подходе остальные разделят правила его игры. Это, в общем-то, казалось вполне честным раскладом.

Только и разделять-то было некому: судя по словам лидера Варии, ждать кого-либо ещё для дружеских посиделок смысла было немного. Хибари, на удивление явившийся на встречу, показывал своё отношение к делу молчанием. Не пришли Хром и Мукуро - что, напротив, было весьма ожидаемо, учитывая, как часто Рокудо обозначал за собой свободу, а его спутница - зависимость от Тумана. О причинах отсутствия Ламбо говорил ещё Каваллоне. Рассчитывать было не на кого.
Ну или практически не на кого.

- Многовато стульев для такой большой компании, - недовольно прокомментировал Хаято, внимательно слушая Занзаса. Всё-таки босс Варии оставался самим собой - без тени смущения и без прикрас констатировал мысли, к которым пришли все, кому удалось увидеть запись с участием Десятого.
Уверенность и спокойствие, с которыми Вонгола произносил их, вызывали у Гокудеры режущее чувство недовольства. Он не мог принять - ни на секунду, ни от кого - то, что убийство Шимон действительно могло произойти по вине Тсуны. Не его босса, не Десятого - он и мухи не обидел бы даже в состоянии аффекта. Тем более, без причины.
Но, сколько бы часто ни хотелось об этом говорить, не возмущаться вслух у Хаято хватило ума. Не спорить о видении происходящего все здесь собрались, а решить проблему. Именно поэтому важно было попросту промолчать.

Занзас протянул Гокудере коробочку, приоткрыв крышку которой Хаято увидел принадлежавшие Саваде кольца. Вещи Тсуны не действовали успокаивающе: было странно видеть кольца не на пальцах босса, а в картонной коробке без права вернуть их владельцу. Подобное зрелище придавало реальности и без того погано выглядящей ситуации.
"Отдам их как можно быстрее", - мысленно пообещал себе Хранитель Урагана, хлопая крышкой.

- "Кроме вас и нас", - повторил за Занзасом Гокудера, отрывая глаза от коробки и возвращаясь к разговору. - Как много тех, кому мы можем доверять? И, что важнее - как будем действовать?
Вонгола говорил правду: людей, которых не устраивает подстава Тсунаёши, действительно немного. Более того - Десятый не успел завести большое число преданных подчиненных, и поэтому сам Хаято, со своей стороны, не мог похвастаться людьми. Все те, кто работал на Саваду, работали скорее на Семью, и перешли по праву новому Дону. А уж скольким из них можно было доверять - вопрос открытый.
Гокудера, как отъявленный параноик, не стал бы никому.

Во вторник Такеши решает наведаться в особняк.
Решение это не столько продиктовано желанием, сколько надобностью и осознанием того, что, оказывается, всё ещё вполне может быть. Пусть и не сразу, не сейчас и, вероятно, не через год, но может.

Такеши точно знает, что не хочет сейчас никого видеть, просто потому что ему и сказать-то нечего.
«Знаете, я тут внезапно стал работать с Варией и убивать людей на заказ. Глупо получилось, но всё в порядке, » — это то, чего Такеши никогда не произнесёт вслух. Не потому что ему стыдно. А потому что к этому, в общем-то, всё и шло. Потому что не будет никаких обвинений или разборок. Просто потому что заранее было ясно, какая судьба ожидает каждого из них, в случае, если что-то пойдёт «не так». И дело даже не в том, что Скуало был и будет его наставником, как бы там дальше дело не складывалось.
Дело всегда было в том, что без Тсуны у них по определению не могло ничего сложиться.
«Просто разнесём тюрьму по кирпичикам и спасём Тсуну. Мы ведь проделывали такое сотню раз, » — это всё, что он мог бы сказать или предложить. Гокудере, Сасагаве, может быть и Хибари — да неважно кому. В конечном итоге, это всё больше походило бы на сотню раз завуалированное — «я устал, давайте делать что-нибудь». Это не решение проблемы и даже не способ. Это тупая и бесполезная групповая психотерапия, где они все проиграют своим страхам.
Мысль о возможном воссоединении с частью семьи неприятно оседает где-то в груди, щемящим и душащим чувством вины. Такеши чувствует, что за пару дней он вполне себе перестал быть Хранителем Дождя и стал просто кем-то. Кем-то, кто сбегает от ответственности и прячется за потерянными идеалами. Просто.
Попытка собрать всех разбежавшихся Хранителей — чистой воды импровизация. Сыгранная на костях и угасающем пепелище импровизация. Нелепая такая, притянутая за уши и хвост разом, заранее обречённая если не на провал, то точно на — «а какого чёрта мы все делаем?». Так думает Такеши, хотя он и не произносит этого вслух. Не потому что некому, а потому что просто незачем — это всё не поймёт разве что идиот.
Он старается не думать о том, что — правильнее будет «кто», да? — именно его там ожидает, просто на автопилоте седлает байк, натягивает на ещё влажную после душа голову шлем и заводит мотор.
Очень просто делать что-то, когда голова не работает.
Такеши не думает даже о том, что встреча войдёт в топ самых неловких, за всю историю существования мафии. Лейтмотивы и чужие амбиции — это не то, чем ему стоит сейчас забивать голову. Но всё происходящее кажется слишком уж неудачной пародией на те фильмы про гангстеров, что они смотрели давным-давно.
Такеши не ощущает себя крутым мафиози, хотя бы потому что гордиться ему уже давно нечем. И ему не так чтобы не плевать на всякие предрассудки, касающиеся осознания самого себя, поисков скрытого смысла или чего-то подобного, но он приближается к этой стадии.
Неудача — это первая стадия. Догма всем догмам, если угодно.
Они проглядели Тсуну. Это не «неудача», но что-то, что бьёт куда сильнее и весомее. Как дуло уже приставленное к виску и наполовину спущенный курок. Ещё одно движение и мозги разлетятся по стенам. Можно даже сделать вид, что они все здесь бессильны.
Неудача первая — они все наполовину покойники. И это не самое страшное.

В шлеме донельзя жарко, душно, мало кислорода. Ямамото запоздало тормозит у подъездных ворот, едва не вписавшись в одного из многочисленных охранников, стоящих на входе и моментально глушит мотор. Неловко вскидывает голову и внимательным взглядом окидывает территорию особняка, сейчас больше смахивающую на разворошённый улей.
Хуже только в концлагере, да и то не факт. Вероятно, даже там атмосфера несколько веселее и не так напряжена.
Такеши неловко ведёт плечом, хрустит затёкшей от длительной поездки спиной и стягивает с головы шлем, зажимая его в изгибе руки. На губах тут же расплывается лёгкая и непринуждённая улыбка.
Такеши методично и рефлекторно заламывает себе пальцы, отсчитывая каждую прошедшую минуту. Охранник тупо и бесполезно смотрит на него, чехол с катаной и навороченный байк.
Минус минута жизни утекла в бездонную яму.
— Намечается осада крепости, угадал? — шутливо произносит Ямамото, запуская ладонь во влажные теперь уж от пота волосы и неловко их треплет. Лицо охранника остаётся непроницаемым, но это нисколько не беспокоит и даже не трогает. Будто можно было ожидать хоть чего-то иного. — Хорошо, что мне назначено. Ямамото Такеши.
Пока ещё, никаких предрассудков, а только банальная и безобразная прострация.
Догма разлетается вдребезги, стоит ему сфокусировать взгляд на вежливо кивнувшем охраннике. Альтернатива настоящей заботе. Грубая, фальшивая, но отчего-то всё ещё работает. Как часы.
Догма собирает себя из пепла. Хрустит ещё один сустав.

Стены особняка кажутся враждебными и какими-то непривычно хмурыми. Даже заученные наизусть коридоры теперь видятся несколько иными, в чём-то незнакомыми, неправильными. Прогулка до зала кажется удивительно долгой, если не бесконечной.
— Извините, я опоздал, — Такеши неловко просовывает голову в дверь и губы его растягиваются в виноватой улыбке, стоит ему заметить напряжённого, словно пружина, Гокудеру и привычно отстранённого Хибари. На Занзаса Такеши кидает мимолётный взгляд, но тут же его отводит. — На дорогах жуткие пробки.
Такеши даже разрешения не спрашивает, а просто входит. Не выказывание неуважения к новоиспечённому Дону, а банальная и бесполезная привычка. Отработанная годами привычка. Сейчас он даже не может вспомнить, стучался ли когда-нибудь прежде, когда входил в кабинет к Тсуне.
— Надеюсь, что ничего важного не пропустил.
Разумеется, пропустил. Об этом ему наверняка позже скажет Гокудера. Скажет так, что Такеши точно пожалеет о том, что вообще решил появиться. Не только в особняке, но и вообще на свет.
Или скажет Скуало. С чувством, с толком, с расстановкой пояснит, насколько Такеши кретин и насколько пещерные люди превосходят его. По всем параметрам, не только интеллектуальным.
Все упрёки будут немного позже, а пока, Такеши спокойно проходит по залу и занимает место где-то посередине, между Занзасом и Хибари. Чувство ирреальности происходящего упорно оседает где-то на задворках сознания.

Do you know what they say,
Do you know what they say, what they say about you?
Do you know what they do?
Do you know what they do, when you leave the room?

Реакция Хранителей Савады была не сказать что очень паршивой – ожидаемой. Занзас понимал их чувства, но чувства есть у всех, даже у Девятого были. Более говнистого человека сложно найти, однако и покойный папочка руководствовался не одними соображениями о выгоде и высшей цели Семьи. В душе Вонгола всегда знал: старик его любил, хотя добрым с ним никогда не был.
А вот договориться можно было.
– Многовато стульев для такой большой компании.
– Когда-то и Семья была больше, – пожал плечами Занзас, откинулся на спинку кресла – скрипнула кожаная обивка.
Во-первых, пусть думают, когда рты раскрывают. Во-вторых, да, блин, Вонгола их не винил, но Хранители Савады по факту конкретно проебались со всей этой историей. Да и прежде бывало, но им везло, как везёт только дуракам, – на выручку поспевал или Реборн, или Тимотео, или Вария, или CEDEF на худой конец.
В-третьих, Занзас был сыном своего отца больше, чем сам осознавал, и добрым не был даже в снах о стране пони.
– Как много тех, кому мы можем доверять? И, что важнее – как будем действовать?
– Если дело только в поиске курьера для этого, то меня не интересует.
Он сухо взглянул на Гокудеру, а понты Хибари проигнорировал. Кому они собрались доверять? Духи предков доверили Саваде клан, к которому тот имеет самое косвенное отношение, и пацан моментально наломал охуительных дров. Его японским друзьям доверили быть его Хранителями, но какое Небо, такие и…
– Никому, – вместо всего сказал Вонгола, помедлив. Хотя на его лице читалось всё, что он думал по поводу пресловутого «доверия». – Никому, кроме меня и Скуало. В этом нам придётся согласиться, – с нажимом продолжил, встречаясь глазами с Хибари. – Не в доверии дело. Девятый, – Занзас едва заметно дёрнул желваками, – в могиле, потому что его люди – дряхлое старьё. Каваллоне не семья ни одному из вас, какую бы хрень на этот счёт ни воображал Реборн. Где он, кстати? Йемитсу пьёт и ноет мне в трубку по-ночам. Савада дышит в маску по милости самых преданных ему товарищей.
Занзас перечислял бесстрастно, но так, словно гвозди вбивал.
– И самое главное. Вопрос о том, где вас носило, пока ваш брюсвилис с Х-баннером делал из Шимон «Кровавую Мэри», всё ещё открыт.
Вонгола не злился, просто расставлял точки над «i», мол, ну вот как-то так у нас у взрослых, в попку за лажу не целуем, слюнявых не вытираем, эмоциональным состоянием не интересуемся. Хороший пинок всем нужен. Занзасу так точно когда-то мозги на место поставил: был спесивый пиздюк – нет спесивого пиздюка. А на Хибари вообще ничто другое не действует: взбесить и вызвать желание… как он там говорит? Забить до смерти? Это я могу.
– Но я готов поверить, что вы не при делах, – тут Вонгола не выдержал и жёстко усмехнулся. – Это кредит «доверия».
Я вам не нравлюсь, вы мне тоже не очень. Это ж не чёрно-белое кино – здесь тонкости, оттенки.
И когда в дверях показалась башка Ямамото, Занзас поймал себя на том, что подавил рефлекс выхватить беретту и вынести гостю мозги. Профессиональное, бллин.
– Надеюсь, что ничего важного не пропустил.
Но Такеши отличался, если честно. Тем, что его обучал Скуало, а мусор рубил фишку. Знал Занзаса, знал, как это всё работает и как реагировать, когда получаешь за дело.
– Ликбез проводим. Но ты-то в курсе, – уже без наезда и вполне миролюбиво прокомментировал Вонгола, снова без труда становясь невозмутимым, рассудительным, доверительным дядей Занзасом.
Он хотел было перейти к той части, где будет разжёвывать, как поступить дальше, но дверь открылась уже-в-который-блядь-раз. На пороге нарисовался Мукуро, и Вонгола реакцию скрывать не стал – улыбнулся. Не презрительно и одними губами, а всем лицом, потому что этот патлатый хрен ему почему-то нравился. Деловым подходом, наверное, и милым нравом.
– В другой раз, мусор. Девку дома оставил? – без перехода поинтересовался. – Если Хром занята тем, что Кольцо стережёт, то мы не против, – за всех ответил Занзас, но видно было, что серьёзен. Он неторопливо подводил к сути, рассчитывая, что народ сам догадается и погладит себя по голове по этому поводу. Кнут и пряник, ну а как же. – Варианта у нас два, – Вонгола встал, прошёл до стеллажа, снял с него увесистую роскошную пепельницу – хрустальную, с позолотой, на четырёх изогнутых лапках – и опустил её на стол. Затем демонстративно стащил с плеч кобуру и положил на своё кресло. – Первый – ловить на живца, – щелчок – и дым заструился вверх, запутался в сверкающей бахроме люстры – по-домашнему, уютно, как в Варии на важных собраниях. – За живца идёт Скуало, если что. Саваду и отца грамотно вывели из игры. Дальше я и Кольца Вонголы. Ну Небесное без меня один хрен не получить, а ваши по отдельности куда менее интересны.
Занзас помолчал, делая затяжку и давая присутствующим время… на что угодно. Подумать, психануть, хлопнуть дверью, включиться в командную работу. Их дело. Он поступал, как правильное Небо – мотивировал, заряжал энергией не людей, а просто всё вокруг себя. Пусть не той, которую Десятые получали от Тсунаёши, но другой – надёжной, жёсткой, злой, азартной и живой. Предавал меланхолию огню.

Занзас говорит - и говорит много. Кея слушает все внимательно. Внутренняя дисциплина учит тебя встречать критику спокойно и без истерик, ты просто или видишь в претензиях зерно истины и работаешь над минусами, или видишь исключительно придирки. Их тоже полезно знать. В любом случае нужен незамутненный разум и чистый взгляд, нужно уметь видеть свои промахи и их признавать, быть готовым совершенствоваться - иначе придешь к застою, а застой редко ведет к эволюции, куда чаще - к деградации, что роскошь непозволительная. И поэтому он продолжает слушать, уложив локоть на подлокотник, повернув голову в сторону говорящего и внимательно разглядывая - без закусывания губех и других тупых действий, в лице в принципе не меняется. Занзас говорит много, но по делу - почти все. Слушает и про вопросы доверия - вещи, с которой было в принципе сложно. Не потому что Занзасу трудно доверять - или сборищу его травоядных. Просто, на самом деле, надо только найти причину. Дело в другом, Хибари - недоверчивый ублюдок, который видит в собеседнике не возможного союзника, а кусок мяса. И попробуй перейди из категории пищи хотя бы в разряд "я тебя просто молча послушаю". Молча - потому зачем прерывать такой славный монолог, когда и остальные хорошо справляются? Хаято японец попросту игнорирует, догадываясь, что тому неприятно слушать, что в чем-то своего босса он подвел - но голос не подал, молодец, одной головной болью меньше. Кее вот не жаль, Кее вот положить. Он нянька? Нет. Он телохранитель? Нет. Он имеет привычку виться у ноги и вилять хвостом? Место занято Гокудерой - и даже если бы было свободно, его смело мог бы занять кто угодно, но не Облако. Так что c'est la vie. В тот раз их пути с Тсунаеши не пересеклись, не пересеклись и интересы - потому что не было в Шимон интереса. Вопрос же про Реборна - дело другое. Реборн - это важно. Один из рычагов давления на хозяина облачного ежа, все же.
- Я вышел на его след, но Малыш хорошо прячется, - Хибари слабо пожимает плечами и как-то неуловимо поводит бровью, мол, все сложно. На след-то - один из многих - он напал, но преследовать довольно сложно, потому что в этом деле информаторы подходят куда хуже хороших убийц, а у Кеи и свои дела есть. Не Занзасу же, почти-не-травоядному, разъезжать по всей Италии, чтобы найти ребенка. Внутренняя богиня Хибари Кеи хочет кого-нибудь убить. Наверное, потому что внутренняя богиня Хибари Кеи - неумолимая Изанами.
Все прочее он пропускает мимо ушей, потому что не считает нужным ни оправдываться, ни отчитываться, ни слушать нытье, Занзас взрослый мужик, конечно, греет кресло Дона, но даже предыдущий не имел никакого права что-то требовать с бывшего Хранителя Облака, даже объяснений. Так уж звезды сложились.
В сторону Такеши его облачный коллега даже не поворачивается, более того - даже не поводит глазами в его сторону. Во-первых, он знал, что это, собственно, Ямамото, ощущал то ли на уровне рефлекса, то ли на уровне восприятия пламени. Во-вторых, он не ощущал опасности, значит, все нормально, можно не тянуться за оружием. Кто-то бы сказал "не волноваться", но это же Кея, Кея не волнуется, он напрягается, а если он напрягается, то точно тянется за оружием - и сносит к чертовой матери источник напряжения, ведь напряжение ведет к проблемам со внутренней гармонией, а собственное душевное равновесие - это очень важно. Впрочем, сейчас это вторично. Главное - что Дождь пришел. Значит, не опустил руки - уже хорошо, правильно? Ну, и будет хоть один ценитель общей двухколесной слабости, с которым можно будет обсудить покупку новой рычащей красавицы. Но это потом, вообще все потом. Сначала нужно дослушать болтовню - Хибари в лишний раз вспоминает, почему ненавидит собрания Хранителей. Много людей, много разговоров, минимум действий. И количество людей, что самое паршивое, повышается - Мукуро вот заявился. Лучше, чем Хром - хозяин самой красивой на свете канарейки никогда не считал женщин слабыми или глупыми, но в сложившейся ситуации предпочел бы гибкий разум иллюзиониста, прошедшего Вендикаре, его трогательной спутнице с избытком крови у щек при упоминании, собственно, первого. С ним сложно взаимодействовать в плане социальном, но если дело касается чего-то серьезного - можно работать. С Хром нельзя в обоих случаях.
Скуало. За живца. На краткую долю секунды Облако Десятого неуловимо щурится, припоминает о том, что жизнь Крикливого заказывали не так давно - не озвучивает, но думает над этим. Зубастого заказывали своим же, как рассказал один осведомленный человек. Никто не взялся, даже не узнал, вроде как, но даже если бы знал - не решился бы, что очевидно и ожидаемо, но факт фактом оставался - что-то там шевелится и елозит, неприятное такое, поганое. Шаг с приманкой... удовлетворительный, на самом деле - на первый взгляд так точно. Можно будет попробовать вытащить на свет тех, кто решил, что сможет так играть, но в подобном слишком много условностей, а в моменты критические лучше выбирать планы с наименьшим количеством рисков и переменных, простая математика человеческих ресурсов в ситуации, когда все играет против тебя. В подобном положении рассчитать риск невозможно. Действовать на одних рефлексах и интуиции можно было бы в другой ситуации, в сложившейся - нет. Вопрос Рокудо воспринимается положительно, призыв огласить второй вариант тоже - на последнем Кея даже слабо кивает, как бы демонстрируя, что тоже ожидает, что тоже готов слушать, что пока все правильно - и он все еще заинтересован.

Отредактировано Hibari Kyoya (29.01.2018 00:33:29)

Матовый дым реял под потолком, кокетничал с люстрой, скользя между каплями стекла, и незаметно исчезал за решёткой вентиляции. На запах отреагировал лишь Бестер, который всё это время дремал за диваном у окна. Он пошевелился и выдал своё присутствие: зевнул во всю харю, поднялся на лапы, бесшумно двинулся к Занзасу, демонстрируя хищный рельеф лопаток под белой шкурой. Тяжёлый и грациозный.
Вонгола считал недостойным держать такого зверя в коробочке. В Варии к Бестеру давно привыкли, нрав у льва был безмятежный. Он отдыхал или дурачился в зависимости от настроения, но без дела ни во что не встревал. Сейчас он вылез поглазеть на собравшихся «обезьян».
К выбору боевого питомца Занзас подошёл обстоятельно. Отсмотрел с десяток Небесных тварей: буйвол навевал тоску, от золотистого питона мерзило, а барханный котик – это совсем не серьёзно. К тому же все животные были по умолчанию взрослыми, отлаженными.
Воспитывать Вонгола хотел сам. Зачем ему жрущая Пламя безделица? Для разборок у него были пистолеты и Ярость, а вот шерстяного товарища с роду не водилось. Навороченные химеры не прельщали: искренний в своём честолюбии, Занзас полагал, что исключительность за бабло не купишь.
Офицеры Варии были чуть ли не первыми потребителями небывалой продукции. Идея оружия, способного обучаться и импровизировать, разрабов пугала и волновала одновременно: искусственно воссоздать «механизм» жизни принципиально невозможно. Но ведь и Пламя, на котором базируется технология, не косная суррогатная материя, а живая, разумная субстанция.
Львёнок был экспериментальным – так Занзасу и сказали. Помрёт или заматереет, никаких прогнозов, никаких гарантий. Вонгола рассудил, что в мире дольнем гарантий нет вообще ни у кого, и зверя взял.
Мохнатый пришёлся ему по сердцу. И как смотрел – прямо и спокойно, и как ласкался – только к хозяину, и как защищал себя – будто насмерть. В лаборатории Бестера пичкали чистым Ураганом, а на смесованной энергии Ярости он скоро вырос из льва-подростка в меховую махину: сто тридцать сантиметров в холке, зубы с ладонь Занзаса. В мясе кош не нуждался, но никогда не отказывался – дурак, что ли? Говядину и конину он наворачивал из удовольствия. Вонгола не сомневался, что и на всё остальное зверюга имеет своё мнение.
Бестер уселся в шаге от Занзаса – здоровый, но компактный – и принялся чего-то там высматривать в лицах присутствующих, иногда поворачивая круглое ухо. Вонгола проследил за его взглядом.
Гокудера.
Уязвился, наверное, но не возникал – хороший знак. Усугублять его чувство вины Занзас не собирался; правда, жалеть и потакать унынию тоже не годилось.
– По какой-то причине, – он деловито опёрся локтем на спинку кресла, выдохнул дым углом рта, – Кольца выбрали вас. Это значит, что именно у вас есть ресурсы для этой ответственности. Хуй знает какие, – Вонгола ухмыльнулся и пожал плечами, – но есть. Потому, Гокудера, – спаси себя сам, – спрячь кольца Савады. И чтобы никто, кроме тебя, ни сном ни духом, где тайник. А будут спрашивать, шли в пизду. Сделаешь талантливо – одной проблемой станет меньше.
Парень был головастый: Занзас откуда-то слышал, что тот смастерил хитрый девайс – не то из пятнадцати, не то из шестнадцати коробочек, – заточенный на разные типы Пламени. Было очевидно, что Гокудера алчет приносить пользу, так что занять его мозги будет лучше всего – для него же в первую очередь. Во вторую: Вонгола избегал взваливать на себя чужую работу. Не геройствовал, не опекал, не контролировал.
– А что, уже известно что-то о ловушках, в которые сунется наживка?
Занзас плотно затянулся.
– Я рад, что ты спросил, – не слукавил он. Бестер понимающе засопел: безынициативный минор, что витал в воздухе, не нравился и ему. – В той реальности вы с Франом классно заморочили Венков. Припоминаю, что меня потрепал… – Вонгола задумался, щёлкнул пальцами, – какой-то зелёный член. Спинозавр, – наугад решил он, не стремясь ни блеснуть кругозором, ни скрыть смешливый тон. А затем прояснил вопрос до конца: – Я не буду вслепую рисковать своими людьми. Но в помощи не откажу, – теперь Занзас обращался ко всем.
Задвигать банальщину про «единую Вонголу» и «зрелость» он не стал: какими бы инфантильными собравшиеся ни были, Занзас их не презирал. Ну что он, урод – топить туповатых кутят? Помрут или заматереют, никаких прогнозов, никаких гарантий. У них были воспоминания о несбывшемся будущем, чит-код к действительности: либо сразу всосут пару основополагающих концептов, либо путь будет долог и тернист. Это Скуало болел душой за своего преемника, орал, психовал. А Вонголе было поебать.
– Куфуфу. Какой второй вариант?
Кош между тем лёг на пузо, растопырил лапу и начал её вылизывать – лениво, никого не замечая.
– Сейчас не время выставлять приманку, – Занзас кивнул, будто эту мысль высказал кто-то ещё. – Мы не знаем, с чем столкнулись, долбим ветряные мельницы. Я предлагаю, – сигарета осыпалась в пепельницу, – полюбовный бартер, – Вонгола плотоядно осклабился, сверкнул глазами. – Я и мои Хранители… мы сделаем так, чтобы вам было куда вернуться. А вы будете рвать жопы на передовой, – он облизнулся, уловив одним чутьём намерение Бестера. – С Виндиче можно договориться. Они вас, конечно, ненавидят, особенно после всей херни с Проклятьем Аркобалено. Но немного у них радости осталось. Подумайте, что можете им предложить, – Занзас перевёл взгляд на Облако Тсунаёши. – Это к слову о том, куда там подевался «малыш».
Едва Вонгола завершил речь, с грохотом повалились стулья, ножки стола проскрежетали по полу, а грёбаный лев – этот красавчик! – плавным выверенным рывком стащил Хибари с его сиденья. Разомкнул мощные челюсти, сныкался в сторону, и Занзас увидел невредимую, но порядком обслюнявленную ногу сурового японца. Терпеть мочи не было – Вонгола от души расхохотался, словно чхал он на всё на свете: боль, смерть, врагов, чужие кислые рожи.